Интервью

мир Каунасский Сигитас Тамкявичюс: В Прибалтике экзамен преследования католики и православные держали лучше остальных

В феврале архиепископ-митрополит Каунасский Сигитас Тамкявичюс, председатель Литовской епископской конференции, побывал в Москве, в Отделе внешних церковных связей Московского патриархата. На пресс-конференции гостя из Литвы, который в 1980-е гг. пять лет отсидел в пермских и мордовских лагерях за свою веру, спросили о его опыте заключения. «Лагерь и ссылка — это было очень трудное время, но для меня лично это был дар Божий, как будто вторая духовная семинария. В семинарии мы все изучали теоретически, а в лагере есть возможность быть практическим христианином», — сказал архиепископ Тамкявичюс. Журналисты «портал цкп» попросили его продолжить «лагерную» тему, рассказать о «практическом» христианстве.

— Вы сказали, что в лагере вера стала только крепче, и упомянули о том, что заключенные-атеисты даже немного завидовали верующим: «Тебе-то легче, ты веришь…» А как складывались в лагере взаимоотношения верующих разных конфессий?

— Для меня это очень интересный опыт. До заключения я, конечно, общался с православными, встречался с ними, когда приезжал из Литвы в Москву. Но те контакты были довольно редкие. А в лагере вместе пришлось жить христианам разных конфессий: и католикам, и православным, и лютеранам, и другим протестантам… Мы общались очень по-дружески, праздновали праздники друг друга все вместе. Например, Рождество и Пасху католики и православные отмечают по разным календарям, а мы праздновали и по григорианскому, и по юлианскому вместе. Так что в этом смысле заключение очень помогло сблизиться. Конечно, мы много беседовали, спорили о религии, но это были диалоги, мы не ссорились. Я счастлив, что было такое время, что можно было жить вместе, как братья и сестры.

— За 20 лет религиозной свободы Русская Православная Церковь прославила в лике святых огромный сонм новомучеников и исповедников. Однако сейчас все больше говорят о том, что их опыт Церковью пока не востребован, а почитание только начинается. У Литвы иной опыт, репрессии в отношении верующих начались позже, но есть свои пострадавшие за веру. Насколько они известны католикам в Литве?

— В Литве сейчас идет процесс беатификации трех епископов, пострадавших в годы советской власти: это Вильнюсский епископ Мечисловас Рейнис, который погиб во Владимирской тюрьме в 1953 году; Тельшяйский епископ Винцентас Борисявичюс, расстреляный в 1947 году, и Кайшядорский епископ Теофилюс Матулионис, который был трижды судим (причем, в первый раз – вскоре после революции, он отбывал наказание на Соловках).

Процесс беатификации и канонизации в Католической Церкви долгий и сложный. Но, ожидая официального прославления, люди очень почитают пострадавших за веру. Ведь это основа, на которой мы стоим как Церковь.

—Вы на днях посетили Бутовский полигон, где были расстреляны десятки тысяч людей, среди них – сотни новомучеников. Есть ли в Литве мемориальные места массовых казней?

— Я оказался в Бутово в первый раз. Это место произвело на меня глубокое впечатление. Очень печально, что пострадало так много невинных людей. Но Бутово свидетельствует не только об их страданиях, о несении верующим народом своего креста, но и о Воскресении, о победе над смертью. В Литве такое памятное место, как Бутово (но, конечно, не в таких масштабах) есть в Вильнюсе, —  это мемориал Тускуленай. После войны многих борцов с коммунизмом расстреливали в тюрьме НКГБ, в окрестностях Вильнюса, и по ночам закапывали в территории парка Тускуленай. После 1990 г. в этом парке нашли останки 724 казненных людей, в том числе епископа В. Борисявичюса. Вообще у нас расстреливали во многих местах. В Литве есть Гора крестов, где каждый год в конце июля бывает большой праздник. Там не казнили, но когда кого-то сажали в тюрьму за веру, оставшиеся на свободе ставили крест. А бывало, что ставили кресты в благодарность Господу за духовную помощь во время тяжких испытаний.

— Расскажите, пожалуйста, о Вашей деятельности в советские времена, как Вы оказались за решеткой?

— Я окончил семинарию в Каунасе в 1962 г. Мы, молодые священники, собирались раз в один-два месяца, говорили о гонениях на Церковь. В единственную семинарию тогда разрешали принимать только по пять студентов в год, и это на всю Литву, а умирало каждый год около 30 священников — пропорции очевидны. За обучение детей религии судили и моих друзей-священников. Мы думали о том, что надо что-то делать, и поняли: очень важно, чтобы все то, что происходит у нас, узнал весь мир. И решили собирать материалы о гонениях, об ущемлении прав верующих. Я был тогда молодой и решил, что кому-то надо этим заняться. Так я стал на 11 лет редактором подпольного издания «Хроника Католической Церкви Литвы». Она выходила почти регулярно, примерно раз в три месяца. Выпускать ее было нелегко, не мог же я выйти на площадь и открыто призвать: давайте присылайте нам материалы! Но когда наши материалы стали читать по «голосам», по радио, собирать сведения стало легче, люди уже стали смелее.

Самое трудное было — как этот номер передать на Запад, ведь не было никаких контактов. Наши эмигранты приезжали очень редко, и их пускали только в Вильнюс, иногда в Каунас, на короткое время, и везде за ними присматривали. В те времена мы как-то познакомились в Москве с людьми, которые имели отношение к «Хронике текущих событий» (подпольный правозащитный бюллетень – ред.), мы им привозили свою католическую «Хронику» — 2 машинописных экземпляра. Один они оставляли для себя, использовали в своем издании, а второй как-то удавалось передавать на Запад, поскольку в Москве были аккредитованы зарубежные журналисты. В итоге все номера нашей «Хроники», приблизительно через два месяца после выхода, мы слышали по радио. Было много радости, что этот номер КГБ уже не сможет уничтожить.

Я видел, как это было важно для нас всех. Одно дело, если ты терпишь, и никто не знает. А совсем другое, когда понимаешь, что люди где-то не только знают, но, возможно, и поддерживают, и молятся, и демонстрации устраивают…

— А как реагировали на вашу подпольную активность власти?

— Мы заметили, что власти тогда стали как будто поосторожнее — значит, мы попали в точку. Например, уже с 1972 г., когда вышел первый выпуск нашей «Хроники» (кстати, в этом году 40-летие будем отмечать в марте!), ни одного священника не осудили за обучение детей. Ругали, штрафовали, но не сажали. И в семинарию каждый год разрешали принимать все больше студентов: то 10, то 15. Конечно, власти никогда не говорили, что делают это из-за боязни гласности, но это было очевидно — они тоже слушали «голоса».

— Вы выпускали «Хронику» больше десяти лет, и вас никто не трогал?

— Было несколько обысков, в 1974 г. намекали, что наверняка этот, этот и вот этот священник могли участвовать в издании «Хроники». Но чтобы посадить, нужны какие-то доказательства. Мы им дали повод в 1978 г.: власти начали пускать слухи, что наша «Хроника» распространяет ложь, что нет никаких притеснений верующих. Тогда мы, пятеро священников – Альфонсас Сваринскас, Иозас Здебскис, Винцас Вэлавичюс, Ионас Кауняцкас и я – учредили «Католический комитет по защите прав верующих» и в своих заявлениях описывали конкретные факты репрессий и притеснений, а потом посылали эти письма то Брежневу, то Косыгину, то Гришкявичусу. За пять лет своего существования мы выпустили 54 документа. В 1979 г. нас вызвали в прокуратуру и предупредили: если не прекратим, нам грозит 68-я статья по уголовному кодексу Литовской ССР (по УК РСФР – 70-я). Конечно, мы не обратили внимания и дальше продолжали. И это длилось пять лет, до 1983 г., до Андропова. Когда он пришел к власти, здесь, в Москве, начали одного за другим сажать правозащитников, «религиозников». Мы поняли, что и наш черед приближается. В  начале 1983 г. арестовали моего друга сиященника Альфонсаса Сваринскаса, а во время суда над ним — и меня, прямо в зале суда взяли под стражу. Они не имели доказательств, что я был редактором хроники. Помню, следователь потом приехал в лагерь и спрашивает: «Ну что, суд уже был, скажи, ты был редактором «Хроники?» Я говорю: «Наверное, если уже редактор сидит в лагере, «Хроника» не выходит». Он говорит: «Выходит!»

Так что я думаю, те десять лет, которые я получил, — это не страшно, но если повернуть время назад, мы бы делали то же самое, но если опыта побольше было бы, мы бы лучше делали! (смеется)

— Вы говорили о том, что в лагере вера только укрепляется. Известно, что во время гонений Церковь закаляется, а когда все благополучно, ее поджидают духовные испытания…

—Во время гонений люди избирают разные пути. Первый — путь компромиссов. Не секрет, что и у католиков, и у православных было много людей, которые не жили по своей вере, а сотрудничали с безбожными властями, даже наносили ущерб Церкви. А другие избирали жизнь тихую, чтобы никому не мешать, не лезть на глаза, редко ходить в Церковь. Первые много потеряли, вторые остались чуть-чуть верующими, но это как бы такая вера-культура. А третьи, которые открыто стояли на своих позициях, ходили в Церковь, громко заявляли, что они верующие, не шли ни на какие уступки, они, конечно же, страдали. Но я уверен, что не только их собственная вера, но и вера всех других людей стала от этого еще крепче.

А сейчас, когда Церковь никто не гонит, когда ситуация благополучная, очень много искушений. Многим кажется, что основное — деньги, вещи, мало работать, много иметь. Но и в данный момент все зависит от человека. Если он хочет следовать своей религии, хорошо, что для этого есть все возможности. Например, католическая семья может выбрать для своих детей преподавание религии в школе. Ну а если кто-то «выделяет» для религии в своей жизни 10%, а для всяких благ — все остальное, он очень много теряет.

— Как бы Вы охарактеризовали религиозную ситуацию в Литве сейчас на фоне других прибалтийских республик?

— Я помню, еще в 1966 г. читал в журнале «Наука и религия» большую статью «Эксперимент»: там писали, что Эстония — самая атеистическая республика СССР. Думаю, в этом было много правды, и это ощущается и сейчас. В Эстонии религиозная жизнь довольно слабая – католиков вообще мало, в основном там лютеране. А в Латвии много русских, православных, есть и католики, и лютеране. Больше всего католиков в Литве. По-моему, у нас в Литве меньше потерь за советские годы, чем в Латвии и Эстонии. Но вообще экзамен преследования католики и православные держали лучше остальных.

— На пресс-конференции Вы говорили, что Католическая Церковь в Литве растет, пополняется молодыми и «сознательными» прихожанами. Литва — это такой католический оазис? Как у вас ощущается натиск секуляризма, с которым сталкивается европейское христианство?

— Я думаю, что из бывших советских республик Литва в отношении веры оказалась в самом хорошем положении. Но, конечно, секулярная культура зачастую – воинствующая, и мы как бы на переднем крае — она за нашей спиной дышит. И даже если бы мы не были в Европейском союзе, мир сейчас, благодаря телевидению и интернету, очень маленький, а разных искушений, особенно для молодежи, очень много. Каждое время имеет свои вызовы. И пока мы живем в миру, никогда не будет такого, что все уже прекрасно, ничего не надо делать. Всегда добро борется со злом, и надо надеяться на Господа, что все будет хорошо.

Беседовали Дмитрий Власов и Юлия Зайцева

Ваше имя: *
Ваш e-mail:
Отзыв: *
Введите символы, изображенные на рисунке (если данная комбинация символов кажется вам неразборчивой, кликните на рисунок для отображения другой комбинации):